«Для России наступила новая нормальность, этот период я бы назвал «временем пост-СВО»

В ходе живой дискуссии видные федеральные и татарстанские экономисты и политологи дали свою оценку главным событиям пока еще этого года: БРИКС в Казани, победа Трампа на выборах в США, последствия высокой ключевой ставки Центробанка

О круглом столе

Традиционно редакция «БИЗНЕС Online» подводит итоги уходящего года в формате открытого круглого стола. 2024-й не стал исключением. В ходе живой дискуссии видные федеральные и татарстанские экономисты и политологи дали свою оценку главным событиям пока еще этого года: БРИКС в Казани, победа Трампа на выборах в США, последствия высокой ключевой ставки Центробанка.

Участниками круглого стола в этом году:

• Агеев Шамиль Рахимович — председатель Торгово-промышленной палаты РТ;
• Бахтияров Айрат Равильевич — кандидат экономических наук, эксперт по макроэкономике и глобальным проблемам;
• Галеев Марат Гадыевич — депутат Госсовета РТ, заместитель председателя комитета по экономике, инвестициям и предпринимательству;
• Грачев Иван Дмитриевич — главный научный сотрудник Центрального экономико-математического института РАН;
• Дьячков Виктор Васильевич — председатель совета директоров ГК ICL;
• Исхаков Дамир Мавлявеевич — главный редактор журнала «Туган җир», член национального совета «Милли шура» всемирного конгресса татар, историк;
• Марков Сергей Александрович — политолог, гендиректор Института политических исследований;
• Минин Виктор Михайлович — политтехнолог, директор центра региональных исследований;
• Нурутдинов Айрат Рафкатович — генеральный директор ПАО «Таттелеком»;
• Хайруллин Адель Айратович — гендиректор ООО «ГК „Красный Восток“».

Модератором дискуссии выступил издатель «БИЗНЕС Online» Рашид Галямов.

Результаты состоявшегося обсуждения, продлившегося свыше трех часов, публикуем в формате полной стенограммы, но для удобства читателя — в нескольких частях. В первых двух частях речь о главных итогах 2024-го.

Сергей Марков: «Экономика, социальная и политическая сфера — все практически стабилизировалось. У этого есть хорошие и плохие последствия»

«Мы не идем в наступление, к сожалению, мы пока ползем в наступление»

Модератор: Заканчивается 2024-й год — сложный, непростой, противоречивый. Калейдоскоп событий и плотность их таковы, что большинство из нас не успевают осмыслить происходящее. Одно сверхсобытие сменяет другое — и каждое в моменте кажется судьбоносным. Выборы Путина, Трампа, «Крокус», Сирия, БРИКС в Казани, громкие аресты в минобороны, споры вокруг решений ЦБ по ставке, новые налоги на бизнес, перманентные санкции, «Орешник», бум искусственного интеллекта, способного перевернуть нашу цивилизацию, — этот ряд можно продолжать. Об СВО, само собой, тоже скажем — важнее его ничего нет, пожалуй.

Что из этого самое важное? Куда мы идем? Какие тренды определяющие? На эти и другие вопросы мы ежегодно в конце года отвечаем вместе с нашими экспертами. В этом году нам удалось собрать, как мне кажется, самый сильный экспертный состав за последние годы — представлен и федеральный взгляд, и региональный, и крупный бизнес, и национальный аспект есть тоже.

Сергей Александрович, спасибо, что прилетели из Москвы на наше мероприятие. Мы очень ценим ваш взгляд на происходящее. В эпоху СВО, на наш взгляд, вы один из самых глубоких и честных спикеров федерального уровня. Первое слово вам. Какие, на ваш взгляд, главные итоги уходящего года?

Марков: Попробую изложить концентрированно. Первое — для России наступила новая нормальность, этот период я бы назвал «временем пост-СВО». Потому что СВО как именно военная операция была в 2022 году, ограниченная по времени, пространству. Как мы понимаем, она не вполне удалась, перешла в другой формат, чуть более глобальный, но более-менее стабилизированный.

Экономика, социальная и политическая сфера — все практически стабилизировалось. У этого есть хорошие и плохие последствия. Хорошие заключаются в том, что какого-то кризиса, катастрофы нет, и их не предвидится. В этом смысле люди адаптировались, уровень жизни, зарплаты, экономика — все на подъеме. При этом у нас часть России «воюющая», а часть живет не вполне, так сказать, в условиях военного времени, некоторые и вовсе дистанцируются. Достаточно посетить предновогодние центры крупнейших городов, чтобы удостовериться в этом. Там, конечно, речи о войне вообще практически не идет.

Плохое последствие заключается в том, что так может продолжаться еще 10 лет. То есть пока нет ощущения, что мы достигли предела. Возможности, ресурсы у страны [продолжать] есть. Американцам это выгодно более-менее. Европейцам это совсем невыгодно, но у них нет права голоса. Украинцам это катастрофически невыгодно, но их тоже никто не спрашивает. И мы знаем, что тоталитарно-политическая система, сформировавшаяся на Украине, может держаться очень долго. Мы помним, как немецкие солдаты сражались в мае 1945 года в Берлине. Точно так же и здесь. В этом и заключается эта самая новая нормальность.

Второй итог — позитивный перелом на фронте. Мы практически все время наступаем. Ну как наступаем… Говорят: «Мы идем в наступление». Но мы не идем в наступление, к сожалению, мы ползем в наступление. В своем телеграм-канале я иногда составляю политическую арифметику, опираясь сугубо на цифры. По моим подсчетам, получается, что всю территорию ДНР и ЛНР мы освобождаем только к началу 2026 года. Это если оно пойдет вот так, как оно идет. Причем эти цифры еще оптимистичные, с учетом небольшого нарастающего ускорения. Я пытался даже найти русское слово, которое бы означало «перелом», но ползком. Может быть, кто-то подскажет, как это назвать правильно. Некий перегиб, что ли.

Зато, как я и сказал, в экономике, политике, социальной сфере все тихо-тихо, спокойно. В том числе найдена модель экономического развития, хоть и не все так считают. Я беседовал с рядом западных политиков. Так вот они считают, что у нас все-таки имеются негативные последствия в экономике. Как пример они называют казус с Асадом. По их мнению, экономические санкции имеют большое значение. Даже если они незаметны — они забирают деньги, от чего у руководства нет возможности на финансирование «иных проектов», нет денег на оплату спецслужб, генералов, поэтому в Сирии мы и слились. Они (западные аналитики — прим. ред.) делают такие выводы и говорят: «Давайте будем продолжать зажимать, да, глядишь, и у Путина перестанет совсем хватать денег, в том числе на потребности своего населения». Это их логика и один из негативных результатов текущего года.

Другой результат — Владимир Владимирович переизбрался… Даже не знаю, можно ли считать это результатом…

— Ожидаемо?

— Да, вполне. Многие мои коллеги также утверждают, что массовая смена руководства министерства обороны, антикоррупционные чистки и так далее — это один из результатов года. Но я бы так не утверждал. Это абсолютно нормальная ситуация. Чистки — это абсолютно логичная ситуация, просто они запоздали по причине того, что их раньше нельзя было произвести по управленческим соображениям. Представляете, когда в начале 2023 года украинская армия массированно наступала, то они были по численности в 2 раза больше, чем наши силы. Менять в этих условиях генералитет — управленческое безумие. С другой стороны, все эти произошедшие сегодня отложенные события пока ни к каким серьезным результатам не привели. Кроме того, что они стали некой менеджериальной настройкой для будущих решений. Это позитивно, но пока еще недостаточно. Это еще не перелом, я бы сказал.

Что касается мира. Важнейшее недооцененное событие (в первую очередь элитами), я считаю, — это то, что самой покупаемой книгой в этом году стала Библия. Почему? Народ хочет общаться с Богом накануне ядерной катастрофы. Там (на Западе прежде всего), вы знаете, зашкаливающий темп строительства убежищ. Поэтому тот факт, что катастрофа не случилась, — это один из важнейших результатов текущего года. Она очень возможна. Во главе западных стран стоит буквально группа маньяков. Байден ненавидит лично Путина, поскольку они поругались в 2011 году, когда американский президент советовал ему не идти на выборы, а он не послушался.

— Лично приезжал сюда?

— Да, приезжал сюда и прямо ему сказал: «Не идите на выборы, иначе вы пожалеете». И вот с тех пор они ненавидят Путина. У госсекретаря США Энтони Блинкена дед в Киеве бежал от антисемитских погромов. Ему до сих пор снятся вот эти православные бородатые мужики с топорами, бегущие за его дедом. Неслучайно у Блинкена все научные труды со студенчества посвящены тому, как сделать плохо России. Это еще один маньяк. Третий маньяк — это [Эмманюэль] Макрон, который возглавляет всю современную Европу. Почему он нас ненавидит? Моя версия, извините, проста: потому что Макрон — гей* и ненавидит Путина как альфа-самца. А как вы знаете, культурные переломы и конфликты имеют даже большее значение, нежели политические.

Четвертый маньяк — это Зеленский, который делает все, чтобы затащить НАТО в мировую войну. Это сверхопасная ситуация. Благодарить за то, что этого все-таки пока не произошло, следует, я полагаю, лично Владимира Владимировича Путина. Потому что ракета ATACMS — это не разрешение украинцам бить по РФ, а прямой удар военных США по российской территории. Чисто технически украинская армия не может направлять ATACMS без американской спутниковой группировки. Мы вроде бы должны ударить по американским спутникам, по самолетам. Но Владимир Владимирович не ударил. Вместо этого приструнил их «Орешником». Мне кажется, вообще во всех столицах мира должны стоять памятники Владимиру Владимировичу Путину за сверхсдержанность, за то, что он спас человечество от ядерной катастрофы.

Еще один результат года — кризис Запада. Это видно уже невооруженным глазом: Трамп, отмененные выборы в Румынии, кризис во Франции, Германии, сейчас будет в Британии. Происходит восстание масс. В какую сторону оно может развернуться, сказать пока трудно. Но это надо зафиксировать.

Последнее, завершая, на что, может быть, также обратили недостаточное внимание, — это формирование в мире двух партий. Каждый из вас сейчас должен будет занять место в одной из двух партий. Одна за то, чтобы бесконтрольно развивать искусственный интеллект и постепенно передавать ему лидерство в человеческой цивилизации. Другая за то, чтобы поставить различные преграды этому прогрессу и как-то, каким-то образом остановить это. Сейчас будет происходить формирование двух этих партий, все должны будут определиться. И в этом году произошла большая победа партии искусственного интеллекта. Я не стану описывать подробности, но это связано с тем, что произошло в компании OpenAI, которая связана с Microsoft. Там была целая интрига, суть которой заключается в победе партии безудержного развития искусственного интеллекта. Возглавляет ее корпоратократия во главе с такими людьми, как [Клаус] Шваб, Юваль Харари и так далее. Этот год зафиксировал большую победу партии, выступающей за передачу лидерства человеческой цивилизации от людей к искусственному интеллекту.

— Уточняющий вопрос. Вы ничего не сказали о БРИКС. Тот факт, что в этом году саммит прошел в Казани, имеет какое-то всемирно-историческое значение? Или это лишь один из маленьких эпизодов?

— БРИКС — это фиксация вот этой новой нормальности. Того, что санкции против России не сработали. Не удалось нас изолировать. В какой-то мере это не событие, потому что это было и раньше. Но здесь это показало всем элитам, населению, что глобальное большинство в схватке с Россией на нашей стороне. Никто прямо за Россию не вписывается, но они ясно демонстрируют, что в основном они на нашей стороне.

— Казанский фактор сыграл какую-то роль в БРИКС? Или разницы нет — прошло бы это в Москве или каком-то другом городе?

— Свою роль это сыграло. Казань находится на стыке православной и исламской цивилизации. А наше цивилизационное взаимодействие с другими, этим глобальным большинством, или, как мы называем, глобальным югом, проходит как раз по линии многонациональности. Можно сказать, что с этой точки зрения Казань как не моноцивилизационное, а мультицивилизационное пространство создала гармоничные, эстетически сочетающиеся возможности для формирования такого многоцивилизационного мягкого альянса за новый мир.

Марат Галеев: «У нас на 180 градусов изменилась логистика экономики. Это дополнительные затраты, отягощающие ее, причем капитально, так как мы развернулись с Запада на Восток»

«Россию изолировать не удалось, не получилось ни удушить, ни придушить»

Модератор: Марат Гадыевич, ваше мнение как человека, одного из создателей современной экономической модели Татарстана, особо ценно для нас. Какие главные итоги года могли бы выделить вы?

Галеев: Такая характеристика для меня несколько громкая, но свою причастность не отрицаю. Я несколько не согласен с уважаемым Сергеем Александровичем в части экономического развития. Мир на самом деле переживает достаточно непростой период. Это время трансформации производительных сил. Есть какие-то тенденции, но господствующие еще не обозначились. Мир находится в стадии вариативности развития.

Если брать цифры, то средний рост ВВП, который дают аналитики по 2024 году, составит 3,3%. Но дело не в количественных показателях, а в том, чем они наполнены. Все-таки основной бюджетный импульс нашей экономики — это динамика военно-промышленного комплекса, который дает хорошие цифры. Но с точки зрения рыночного оборота, производственного процесса, это не совсем ликвидная часть экономики. Любая экономика должна следовать определенным макроэкономическим закономерностям, если она хочет обеспечить воспроизводство. Должна быть определенная пропорция ВПК с другими отраслями. Это актуальный вопрос. Думаю, это хорошая задача для так называемого искусственного интеллекта — обозначить границы этой пропорции, чтобы обеспечить стабильное воспроизводство. Наша страна имеет такую обширную географию, историю и геополитическое положение, что развитое ВПК жизненно необходимо. Но важны его размеры и удельный вес во всей экономике.

Если рассматривать нападки на наш Центробанк и его руководство, то это спор между микроэкономикой и макроэкономикой. Центробанк отвечает за макропропорции. Он пытается дать сигнал, что если идти в том же направлении, то воспроизводственный процесс может нарушиться. Поэтому я бы предложил сформулировать вопрос несколько шире. С точки зрения бизнеса понятно, что все это (ключевая ставка — прим. ред.) негативно влияет на развитие. На это указывают объективные сигналы экономических законов. Это законы физики действуют прямолинейно: если кому-то вздумалось прыгнуть с крыши и полететь, размахивая руками, последствия будут очевидны. В экономике не так. Сначала ничего не происходит, но потихоньку накапливаются противоречия, которые нарушают воспроизводственный процесс.

Мы помним, как в советское время в аграрном секторе недоинвестирование приводило к большой продовольственной зависимости страны. Это нарушение, по сути, пропорций отраслей экономики. Аграрный бизнес требует поддержки государства. Если она недостаточна, то наступает кризис, свидетелями которого мы и были. Сейчас в этой части пока все нормально. Воспроизводственный процесс обеспечен, мы даже вышли на экспорт, что исторически характерно для прошлой дореволюционной России. Но на макроэкономическом уровне действуют другие законы, и [Эльвира] Набиуллина дает нам сигналы: «Ребята, так нельзя. Это не может быть бесконечным трендом». Она говорит, что надо где-то и охладить…

У нас на 180 градусов изменилась логистика экономики. Это дополнительные затраты, отягощающие ее, причем капитально, так как мы развернулись с Запада на Восток. Надо было раньше подкладывать подушки под это дело, усиливать восточную логистику. Спохватились только сейчас. И успехи, конечно, есть. Вопрос времени, мы это обязательно все отладим. Но то, что сейчас перенапряжено восточное направление и мы терпим большие издержки в данной части, — это определенная проблема.

Россию изолировать не удалось, не получилось ни удушить, ни придушить, как этого хотели. То, что совершил инициативный бизнес, — это, я считаю, трудовой подвиг. Государство ищет альтернативные варианты развития и находит их. Импортозамещение сейчас шагает семимильными шагами, мы усиливаем свою независимость.

Но перед человечеством стоят огромные проблемы. Мы тратим силы на противостояние, хотя если бы мы действовали совместно, то многие проблемы удалось бы решать легче. Бессмысленность санкций только это подтверждает.

Что касается победы Трампа. Там много было причин. Я считаю, что во многом на этой победе сказалась работа искусственного интеллекта. Они увидели с помощью big data, где им надо работать, в каких колеблющихся штатах значительная часть избирателей не приняли решение — на них адресно и напирали в течение почти полутора лет. Победа Трампа уникальна тем, что они просто оказались более продвинутыми по использованию цифровых технологий, чем их оппоненты.

— А что с Татарстаном, с нашей экономикой? Как удается нам выживать в таких условиях?

— Да, действительно, все, о чем я говорил по экономике России, — в этом состоит огромный вклад Татарстана. Все крупные бизнес-проекты, которые имеют глобальное значение (я имею в виду СИБУР), расположены у нас. В этом году масштабировали производство «Оргсинтеза», что будет иметь даже не республиканское, не российское значение, а куда шире. В этом смысле Татарстан заслужил в 2024-м статус «опорного субъекта России».

— От кого заслужил такой статус?

— От первого лица. В том, что у нас предприятия, которые мы спасали в 90-е годы, сейчас оказались очень серьезно востребованы, огромный вклад Татарстана. Мы идем вперед, но есть вторая сторона этой медали, о чем, я думаю, мы поговорим во второй, прогнозной части нашей беседы.

Виктор Дьячков: «Жесткая политика Центробанка говорит о том, что если у тебя нет денег, то надо перестать работать. Эта политика, безусловно, нами неприемлема, мы считаем ее неправильной»

«Давайте поднимать и дальше ставку рефинансирования, и пусть умрут те, у кого денег нет. Я не согласен!»

Модератор: Хорошо, спасибо, Марат Гадыевич. Слово предоставляется Виктору Васильевичу Дьячкову, создателю и руководителю крупнейшей IT-корпорации Татарстана и России — ICL-КПО ВС. Ваш взгляд на происходящее. Какие итоги этого года вы видите в IT-отрасли и в целом в экономике?

Дьячков: Я, наверное, соглашусь с Сергеем Александровичем, что, в принципе, наступил какой-то новый этап в жизни страны. Вопреки политике Центробанка компании не боятся рисковать, берут кредиты, и мы в том числе. О результатах года мы можем говорить тогда, когда выполним свои обязательства, и будут достигнуты плановые цифры по объему реализации нашей продукции на рынке. Мы производим широкую линейку компьютерных изделий: и ноутбуки, и десктопы, и моноблоки, и серверы. Обеспечиваем также поставку других продуктов, в которых нуждается рынок, как, например, отечественная операционная система.

— Astra?

— Да. Этот проект уже практически завершается. Это все, так сказать, что касается позитивного. Но вот что у нас окажется в колонке, которая называется «прибыль», будем говорить в марте. Ситуация достаточно напряженная, потому что сегодняшние ставки рефинансирования и коммерческие кредиты — все это, безусловно, закладывается в себестоимость продукции. А там, где не успели заложить (потому что цикл производства все-таки более длинный), это приведет к тому, что маржинальность бизнеса уже будет нулевой или, возможно, даже уйдет в минус. Но это мы узнаем в марте. Надеюсь, мы в минусовую зону не уйдем. 9 месяцев мы показывали прибыль, но часть затрат переносится на IV квартал, и конечные результаты будут только весной.

Жесткая политика Центробанка говорит о том, что если у тебя нет денег, то надо перестать работать. Эта политика, безусловно, нами неприемлема, мы считаем ее неправильной. Мы уже говорили о структуре экономики, о том, что мешало стране развиваться в 90-х – начале нулевых. А сейчас как будто забыли об этом. Как будто бы у нас все хорошо, как будто экономика сбалансирована, что мы начинаем применять к ней методы рыночной экономики. Это и делает Центробанк для экономики, которая по большому счету не была рыночной. У нас до сих пор очень много сегментов монополизированных. Я принципиально не согласен с подходом: давайте поднимать и дальше ставку рефинансирования, и пусть умрут те, у кого денег нет. Я вижу, как премьер-министр страны подвергается критике со стороны ЦБ за то, что пробивает всевозможные дотации для тех отраслей, кто в этом нуждается, субсидирует для них процентную ставку. Но это ведет к росту инфляции. Собственно, вот так два важных органа между собой и спорят. Общей политики по тому, как дальше вести экономическое развитие, никто не демонстрирует. Лозунг такой: не обращайте внимания на процентную ставку, работайте, обеспечивайте страну продуктами народного хозяйства. Но вот незадача: любой более-менее крупный бизнес не может существовать без оборотных средств. А оборотные средства при таких расходах, закладываемых в себестоимость продукции, приведут к инфляции. Это бесконечная гонка неправильна, я считаю.

Что еще? Значение саммита БРИКС для Казани? Да, мы участвовали в некоторых мероприятиях, показывали и надеялись, что какие-то наши технологии, наш опыт работы окажется востребован на международном рынке. Но ожидания не оправдались, здесь пока никакого прогресса и прорыва нет.

По поводу победы Трампа на выборах я не могу комментировать на экспертном уровне. Видно, что человек будет для мира лучшим вариантом, я думаю, чем его предшественник. По крайней мере, у него есть собственное видение, он способен лично принимать решения. Я считаю позитивным момент, что он заявляет о намерениях остановить войну. Удастся это или нет и какими методами станет действовать — вопрос остается открытым. Будем ждать.

Адель Хайруллин: «Наверное, мы одна из немногих стран, кто гарантированно может сказать, что при текущих мощностях мы можем защитить своих людей как от ГМО, так и от фальсификатов»

«Были регионы, которые, наоборот, сворачивали свои производства. А у нас нет»

Модератор: Адель Айратович, вы впервые участвуете в наших круглых столах. Ваша группа «Красный Восток» очень заметна в республике и стране, это один из главных игроков в агробизнесе. И вы как никто другой четко чувствуете «пульс земли». Поэтому через вас хотелось бы замерить то, что происходит именно в этом секторе.

Хайруллин: Здесь правильно заметили (спасибо Сергею Александровичу), что наступила новая нормальность. Последние два года у нас, как и у многих других предприятий, ушли на то, чтобы понять, как нам существовать в этих условиях. Я считаю, что к 2024-му определенное понимание уже сформировалось. Мы четко осознали, что нам пора производить самим, а не приобретать. Не совсем хорошо иметь технологическую зависимость от той же самой Турции, Китая, особенно что касается промышленного оборудования сельского хозяйства.

В этом году я ездил на столетие Санкт-Петербургского тракторного завода. С начала санкций 2014-го, да и в 2022 году, предприятие очень сильно помогло нашему сельскому хозяйству, это мощнейший завод. Но вот я ходил по нему, смотрел, спрашивал: «А что это у вас за новинка такая?» — «Это наш новый трактор, он будет с китайским двигателем…» Понимаете? Вроде все мощно, всего хватает вроде бы, но все равно с китайским двигателем. Сейчас по умолчанию опять настругаем их, а что произойдет дальше, какие будут отношения с партнерами — никто не знает. Хотя сейчас вроде все хорошо. Но я сторонник максимальной независимости промышленности, тем более в текущих реалиях.

Хороший пример продемонстрировали коллеги из Турции, которые после ухода ряда компаний из-за санкций мгновенно заняли свое достойное место в молочной промышленности. У нас большой рынок и желающих его занять очень много, тем более в таком секторе… Не в самом сельском хозяйстве, а кто обслуживает его, потому что основные деньги крутятся там. Они даже сами говорят: «У нас, обратите внимание, инфляция не совсем хорошая, ставка становится как у вас». Это просто временная простуда, как ветрянка. Мы вместе болеем ввиду того, что наши экономики начинают сильно интегрироваться. Возможно, это они нас заразили своей инфляцией. Отчасти это тоже может иметь место.

В то же время из положительного я бы хотел отметить следующее. Все 2022−2023 годы мы как сельское хозяйство боролись с ситуацией больших складских остатков, низкими ценами на все, что мы делали. Доходило до того, что мы, кто работает с сохой или с коровой, спрашивали себя: «Зачем я это делаю? Все, что я ни сделаю, будет приносить мне минус». Нам аргументировали тем, что у нас есть большие складские остатки зерна, есть большие складские остатки молочной продукции в виде сухого молока и масла. Руководство страны и республики сделали очень большую вещь — внезапно мы открыли те рынки, на которых раньше не были представлены. В части, например, молочной продукции, производства мороженого, сухого цельного молока. Нет, в принципе наша продукция и так уходила на эти рынки, но через трейдеров, никакой доходности от этих продаж не было.

В результате мы пришли к тому, что в части сельскохозяйственной продукции Россия себя очень хорошо обеспечивает. Более того, мы можем обеспечивать своих граждан хорошим продуктом, который вырастили сами. Наверное, мы одна из немногих стран, кто гарантированно может сказать, что при текущих мощностях мы можем защитить своих людей как от ГМО, так и от фальсификатов. Но это при условии, если не будет больших складских остатков, которые станут, условно, давить нашу цену. Если помните, в 2023 году доходило до того, что даже москвичи жаловались: «Зачем Татарстан так много молока производит?» Мол, вот вы тут сделали молока, завалили все Поволжье, и цену сами себе обвалили.

— Зато сейчас цена рекордная.

— Я бы не сказал, что она рекордная. Если бы Татарстан сейчас не производил столько молока в сутки, она была бы еще больше. Кстати, в Европе молоко стоит 42 евроцента без НДС — это дороже, чем у нас.

— Сейчас многие переработчики плачут — у них пошли убытки.

— Да. Но Татарстан и его руководство, предприятия взяли верный курс. Были регионы, которые, наоборот, сворачивали свои производства. А у нас нет. Помимо этого, мы более-менее определились с экспортом и импортом сельхозпродукции. Мы поняли, что Россия на ближайшие 5–7 лет — эта страна, которая уверенно может давать на экспорт белок, лактозу. Хотя почему-то всегда сами нуждаемся в жире. Его мы импортируем, хотя и сами производим. Наверное, тут еще нужно найти баланс.

— «Красный Восток» как пережил 2024-й?

— Я с Виктором Васильевичем тут соглашусь, что на самом деле реальные итоги будут где-то в марте – апреле, как цикл пройдет. Однако уже очевидно то, что зерно не дало никакой прибыли. По некоторым культурам есть даже убытки. Цена на зерно в 2024 году хоть и подросла, но она не может покрыть затраты и обеспечить новые инвестиции в отрасль.

— Но бизнес устойчив? Потому что многие сельхозигроки плачут из-за ставки, кредитов, низких цен на зерно. Ситуация сама по себе непростая.

— Над всеми нами одна цифра висит, одна ставка. Это плохо, но такова наша данность. Я знаю немало участников в сельхозотрасли, в особенности из малых хозяйств, которые еще в прошлом году грозились: «А я не буду выходить на весенние полевые работы». А сейчас говорят: «Я так и сделаю. Тогда-то я, условно говоря, еще имел жирок, а сейчас у меня просто ничего нет. Я лучше сменю поле и буду дожидаться, пока что-то поменяется…» Потому что здесь предсказать, какая цена будет на то, что ты вырастишь в следующем году, стало сложнее. Все за последние три года так сильно поменялось, что уверенности полной нет.

— И кредиты уже не возьмешь под посевные?

— А их могут и не дать. А если дадут, то выше 25 процентов годовых. По таким ставкам невозможно нормально работать. Сейчас много субсидий срезали, хотя субсидии в агробизнес лучше других инструментов сдерживают розничные цены на полках.

— Да сами, наверное, и не возьмете под такие кредитные ставки.

— Норма рентабельности в сельском хозяйстве в зависимости от региона может называться разной. Но последние 25 лет декларируется следующее: животноводство должно быть 30 процентов, растениеводство — от 22 до 100 процентов. Сейчас, закладывая вот эту ставку, ты остаешься с 1–2 процентами [прибыли], и уже должен принимать решение: «Я остаюсь в этой отрасли в надежде на то, что еще будет перспектива, или нет». Такие уже голоса становятся не единичными, я из разных регионов их стал слышать чаще. Это не может не пугать на самом деле.

Айрат Нурутдинов: «Нужно создавать компьютер, вычислительную систему, которая смогла бы ответить на важные научные вопросы и, соответственно, дать мощнейший толчок технологическому преимуществу соответствующей цивилизации»

«Я бы назвал текущее время моментом цивилизационного разлома»

Модератор: Хотелось бы услышать мнение еще одного представителя такого средне-крупного бизнеса. Слово Айрату Рафкатовичу Нурутдинову, генеральному директору «Таттелекома». Это компания, которая в последний год стала одной из самых эффективных в отрасли в регионе, чьи акции, кажется, росли высокими темпами. Как вы оцениваете год?

Нурутдинов: Я бы назвал текущее время моментом цивилизационного разлома. Сначала была идея составить рейтинг событий за прошедший год. Но пришли к мнению, что это невозможно. Потому что в период разлома одно ключевое событие выделить сложно, так как все происходит одновременно в нескольких плоскостях. Конкретные события в условиях разлома не так важны.

Почему мы успешны? Потому что высоко ценим свою команду. В отличие от многих, мы свои итоги уже можем подводить. У нас все идет по намеченному плану, видим рост доходов. Я смело могу сказать, что мы самая финансово успешная компания в российском телеком-бизнесе. При этом у нас одни из самых низких цен на услуги связи в России. Секретов успеха несколько. Во-первых, мы зашли в этот период разлома без кредитов. Это своего рода прозорливость. Когда я пришел руководить «Таттелекомом», у компании был огромный кредитный долг перед банками, и мы его полностью погасили. Во-вторых, это, конечно, наша умелая и эффективная команда. В-третьих, это вопрос плеча решений. Взять, к примеру, проблемы, которые испытывают некоторые федеральные компании. Основная их причина — длинное плечо принятия решений. Да, конечно, если речь идет о каких-то долгосрочных и грандиозных проектах, больших ресурсах, плечо решений, наверное, не так важно. Но сейчас речь не об этом.

Одна из линий разлома, о которых я говорю, — это борьба между рыночной и плановой экономикой. Особенно наглядно это видно по Америке, которая пытается работать в рыночном механизме, но при централизованной системе управления. Здесь как никогда кстати может быть эта история с искусственным интеллектом, который способен сыграть важную роль. Например, когда рушился Советский Союз, на мой взгляд, не хватило двух вещей — разветвленной телеком-сети для уменьшения стоимости транзакций управленческих решений и центров обработки информации. Посмотрите, как решает эту историю Китай. Сейчас идет борьба за чипы. И остро стоит вопрос: а сможет ли Китай выстроить централизованную систему управления искусственным интеллектом, способным принимать мощные цифровые решения?

Это первый разлом. Но есть еще один. Я, как человек, увлеченный наукой (все-таки радиофизик по образованию), плотно слежу за научным прогрессом. Должен констатировать, что сейчас в физике очень серьезный застой. И все силы должны быть направлены на его преодоление.

— Чьи? Искусственного интеллекта?

— В том числе. Идея проста: нужно создавать компьютер, вычислительную систему, которая смогла бы ответить на важные научные вопросы и, соответственно, дать мощнейший толчок технологическому преимуществу соответствующей цивилизации. Я надеюсь, над этим все работают.

— Каких успехов в этом достиг Татарстан, Россия в целом?

— Я знаю, что есть несколько центров, которые тоже ведут эти работы. Это и Сбербанк, и «Яндекс».

— То есть мы не проиграем эту гонку?

— Искусственный интеллект состоит из трех частей. Первая часть — это люди, специалисты. Вторая — это программный код. И третья часть — чипы. Благодаря трем этим компонентам может случиться прорыв. Есть ли у нас люди? Программный код? На самом деле он всегда был, и он достаточно доступен. Но есть ли у нас высокопроизводительные чипы?..

— С этим беда.

— Скажем так, есть проблемы.

Продолжение следует.