«У тюрко-монгольских народов в календарном цикле нет ничего подобного этим праздникам и обрядам, характерным для индоевропейских народов. Проживали они примерно в одной степной зоне, но система верований и праздников календарного цикла заметна отличалась», — напоминает ведущий научный сотрудник Института истории им. Марджани АН РТ Искандер Измайлов. В очередной статье автор «БИЗНЕС Online» рассказывает об истории Рождества и старых традициях его празднования, о том, как Санта-Клаус стал красным, кто такой Мороз Красный Нос.
Самое страшное время года
Современные люди, живя в крупных городах, проводят бо́льшую часть времени в залитых светом помещениях, им едва ли нужно подстраивать свой распорядок по смене дня и ночи. Потому люди в большинстве забывают, что еще два поколения назад было не так. Наши дедушки и бабушки проживали в тесных сельских домах, освещаемых одной тусклой лампочкой, а дом обогревался огромной печкой, которую топили дровами. Дедушки и бабушки наших бабушек и дедушек помнили царя-батюшку и всю жизнь жили при свете керосиновой лампы.
Лампу накаливания Томас Эдисон разработал в 1879 году, а внедрил ее в Нью-Йорке в 1882-м. Вопреки расхожему мнению, не он изобрел сам принцип использование свечения вольфрамовой нити при прохождении через нее электричества, но именно он создал известную грушевидную форму стеклянной колбы, винтовой цоколь с патроном, вилку, розетку и создал компанию для применения электроосвещения.
В советской стране изобретение Эдисона превратился в «лампочку Ильича», как назвали план электрификации России (ГОЭЛРО) сервильные писатели и журналисты. Но суть в том, что первые лампы и электросети в Подмосковье появились только в 1923 году. Так что в нашей стране переход от лучины и керосиновой лампы до цифровых подстанций произошел всего 100 лет назад.
Все предыдущие миллионы лет ночь представляла для человечества страшную опасность, поскольку наша обезьяна имеет один существенный недостаток, который не смогла преодолеть за время эволюции, — она очень плохо видит в темноте, это дневное животное.
Но наши предки обладали одним важнейшим преимуществом — они были удивительно адаптивными. Именно это качество позволило им заселить всю Землю от ледяной Гренландии до скалистых островов Огненной Земли. Но дело не только в способности есть все что можно и строить жилище из всего, включая снег. Главное — умение выживать. Это навык коллективного преодоления трудностей, тягот жизни и ужасов, терзающих сознание.
Среди многих подобных страхов, вековых и вечных, — голод, холод и тьма. Очевидно, что представление об аде в авраамических религиях сложились на Ближнем Востоке, где ужас вызывает скорее немилосердное и сжигающее все Солнце, а не в Европе, где зима и тьма — предвестники голода. Реальный ад, если бы он был выдуман индоевропейскими народами, несомненно был бы холодным и темным. Этот образ преисподней проник в христианский ад, правда, как это сопрягается с адскими кострами, понять сложно.
«Вий — тот самый жестокий хранитель севера, превратившийся в славянских сказаниях в демона ночи»
Откуда появился гоголевский Вий
В этой связи интересно, что страх перед тьмой гораздо сильнее проявился не у тех народов, которые веками живут в условиях Полярной ночи, когда Солнце или пропадает на месяцы или выглядывает едва над горизонтом. Ужас перед долгими темными и зимними ночами явно возник в средних широтах. Наиболее реальное место — Южное Приуралье, где формировались индоевропейские народы и откуда они начали движение, постепенно завоевывая значительную часть Евразии.
Яркое свидетельство тому — так называемый «полярный цикл» у индийских ариев, описанный в «Махабхарате» и Пуранах — сборниках сказаний о богах, царях и героях. Именно у них потусторонний мир располагался далеко на севере, путь им преграждают дикие народы, неупокоенные души, обитающие в холодных предгорьях священной горы Меру, блистающей золотом. Эти горы Меру ариев очень напоминают Рипейские (или Рифейские) горы, о которых писали античные авторы, начиная от Геродота до Плиния и Страбона, считая, что там обитают «стерегущие золото грифы». Для области перед горами Меру характерны странные для жителей Индостана природные явления — день продолжается 6 месяцев, а следующие полгода — ночь. «Махабхарате» повествует: «На северной стороне, сияя, стоит могучий Меру, причастный великой доле: на нем обитель Брахмы, здесь душа всех существ пребывает…»
За горой Меру, на ее северном склоне — «побережье Молочного моря». На этом море, по строкам индийского эпоса, расположен «Шветадвинпа» («Белый остров»). Остров Блаженных, как его называли греки и античная традиция. Это цветущий рай для праведников, где «идут бесконечные праздники» и «живут они далеко от тяжких трудов и сражений».
Для нас же важно отметить, что на севере царят тьма, холод и безжизненная пустыня, где властвуют северные ветра — Вайю или Вата. Это было незрячее или одноглазое существо, окруженное другими жуткими потусторонними существами. В «Авесте» он представляется в виде дракона «Безжалостного Вайю», который стережет путь к горе Меру и островам Блаженных.
Если внимательный читатель вспомнил в этом образе что-то знакомое, то он оказался прав. В славянской традиции это существо превратилось в жуткого демона ночи. Вот его описание: «Раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви. Вели дюжего человека… как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли… „Подымите мне веки: не вижу!“ — сказал подземным голосом Вий, и все сонмище кинулось подымать ему веки… „Вот он!“ — закричал Вий. …И все, сколько ни было, кинулось на философа. Бездыханный, грянулся он на землю и тут же вылетел дух из него…» Вы совершенно правы: Вий — тот самый жестокий хранитель севера, превратившийся в славянских сказаниях в демона ночи.
Самый разгар нашествия духов приходится на вторую половину декабря и начало января
Но о прародине ариев и о том, как это связано с нашим регионом, мы можем поговорить в другой раз. Сейчас важно подчеркнуть, что для индоевропейцев тьма и холод были предвестниками наступления сил Зла. Против них нужно было защищаться. В иранской мифологии защитой служила стена, сооруженная кем-то из первых царей, прогнавших демонов. Позже сооружение этой стены стали приписывать Александру Македонскому, в арабо-персидской традиции — Искандеру Зу-л-Карнайну. Это принесло некое облегчение, но только от демонов во плоти.
Мелкие и бестелесные враждебные человеку духи все же проникают в наш мир. Но не всегда. Самый разгар этого нашествия приходится на вторую половину декабря и начало января. В астрологии это время нахождения Солнца в знаке Козерога. Происхождение названия этого знака и мифологические детали очень выразительны. По античной традиции, которая восходит еще к шумерской, бог Энку изображался именно так — козел наполовину с рыбой.
А вот по греческой мифологии Козерог — божество лесов и охоты Пан, имеющий козлиные ноги, бороду и рога. Он был спутником бога Диониса и символизировал необузданное сексуальное влечение, мог наводить «панический» ужас на врагов, помогая богам в битвах с титанами. Здесь важно, что Козерог символизирует одновременно ужас и праздник, веселье и необузданное влечение, смешение человеческого и животного. Именно так представляли себе люди время в конце декабря.
Когда ночь длится дольше дня и Солнце едва светит сквозь тучи, наступали настоящие зимние холода (напомним, когда все это начиналось, был настоящий ледниковый период) и подступал страх. Кстати, слово «вьюга» имеет прямое отношение к арийским богам Вайя и даже к Вию. Именно поэтому в славянских языках для этого понятия есть больше 20 иносказаний, а это явный признак того, что само имя нельзя произносить. Вьюга у славян — это нечистый, опасный для людей ветер, производимый нечистой силой или являющийся ее воплощением.
По мифологическим свойствам вьюга близка к ветру, буре и метели. Возможно, вьюги были воплощениями Стрибога (слово «стри» означает «воздух, поветрие») — славянского бога Воздуха и Ветра, отца всех ветров. В «Слове о полку Игореве» о нем сказано: «Се ветры, Стрибожи внуци, веют с моря стрелами». Как и все древние боги, он недобрый, но его можно задобрить. Не исключено, что речь о нем в русских сказках «Морозко», «Мороз Иванович» или «Мороз, красный нос».
Наш Дед Мороз — это иносказания грозного славянского бога
У христиан Германии есть Святой Николай — старец с пастушьим посохом, который одаривает бедных и наказывает непослушных (тут прямые аналогии с русской сказкой «Морозко»). По словам собирателя германского фольклора Якоба Гримма, у Николая были спутники — кобольды, разные духи, домовые и прочие местные божества, помогающие ему в его нелегком труде развозить подарки и раскладывать их в детские носки. А вот тут явная связь не только с Вайю, но и с Вием. Удивительные трансформации переживают прежние языческие боги после прихода христианства. Одни становятся злыми демонами, а другие — святыми!
Есть еще одна особенность представлений о Деде Морозе, которая не вошла в круг современных о нем представлений. Это то, что у него есть помощники — мелкие демоны. Их называют шуликуны, которые ростом с кулачок и живут только короткое время в период Святок. Само название этих дней — «святые праздничные». В славянской традиции — коляды, святые дни, но у южных славян сохранилось и указание на то, что эти дни имеют отношение к демоническим силам — «некрштены дани», «погани дни».
У южных славян вообще сохранились древнейшие представления о зимних праздниках. У восточных славян эти Святки назывались иногда «Карачун/Корочюн», у балканских славян именовался Караконджулом и был посвящен демоническому существу, чье имя считается производным от турецкого «каракончол» («черный оборотень», «упырь») или греческого «калликантзарос» (мелкие демоны, живущие под землей).
В славянской мифологии Карачун (как и его все другие подобные образы) был божеством нижнего мира, повелителем морозов, холода и мрака. Именно ему посвящен у славян рождественский календарный цикл, а по этнографии карпато-балканского региона включал в себя обряд его сожжения.
Свидетельством древности этих обрядов являются строки одной Новгородской летописи под 1143 годом. В ней говорится, что дождь лил всю осень «до Корочюна», т. е. «до Рождества Христова». По данным лингвистов и этнографов Вячеслава Иванова и Владимира Топорова, Карачун, как правило, изображается или как темная антропоморфная звериная фигура, или как бородатый и суровый мужчина со сталактитами льда, свисающими с его бороды. Он может быть вооружен копьем или обледеневшим посохом.
Также Карачун может принимать полноценный облик животного (обладает даром оборотничества). Преимущественно превращается в волка, медведя или иного хищника (включая полярную сову). Карачуна можно «смягчить» различными ритуалами и подношениями. В целом понятно, что Морозко, а также наш Дед Мороз — это иносказания грозного славянского бога, который имеет родственников в виде Вия и индоарийского Вайю.
Тот, кого нельзя называть
Для нас важно время, когда эти божества имеют силу. Почему они превратились в сезонных демонов, которые вылезают в мир людей, чтобы устраивать бесчинства и донимать людей? Их время недолгое — с первым криком петуха они бегут под землю, но ночью, особенно во время Святок, с ними необходимо бороться всем людям.
То, что эти демоны у славян носят греческие или даже турецкие (другой вопрос, откуда у турок Балкан эти представления) названия, очень важно. Это обычный для мира первобытности обычай избегать называть богов, чтобы не накликать беду («тот, кого нельзя называть», как мы помним из романов Джоан Роулинг о Гарри Поттере). Например, слово «медведь» — «зверь, ведающий медом» — это не настоящее славянское название этого животного, а иносказание. Реальное его имя было, очевидно, «бер», что сохранилось в слове «берлога» — «логово бера».
У восточноевропейских славян произошло то же самое, но с именами помощников Морозки — шуликунов. Все попытки придумать им славянские аналогии, скорее всего, безосновательны. Наиболее верная аналогия им — тюркское «шулюк» («кровосос, пиявка»). А это, в свою очередь, свидетельство того, как уже тюркские боги превратились в демонов, поскольку «шульган» — тюркское божество, владыка подземного мира, пасущий стада в глубинах земли. Эти демоны стали иносказанием, вытеснившим у славян разных мелких сезонных демонов и духов — кикимор и др.
Итак, все эти демоны, имеющие очень древнее происхождение, еще с праиндоевропейских времен, которые были богами, в средневековом мире превратились в сверхъестественных существ, иногда демонических, иногда — добрых. Все они утратили божественную сущность, но сохранили привязку к зиме и, более того, четко связаны со своеобразный периодом зимы — Святками. Как известно, они наступают от появления первой звезды в канун Рождества до крещенского освящения воды. Т. е. длятся 12 дней и приходятся на самый темный и холодный период года, насыщенный страхами, магией и веселым праздником.
«Санта-Клаус, точнее, персонаж, напоминающий его, впервые появился в рекламе Coca-Cola в 1922 году»
Как Санта-Клаус стал красным в рекламе Coca-Cola
Интересно, что в Советском Союзе образ Деда Мороза формировался сложно. Изначально Морозко попал в сферу общественного внимания благодаря сказкам о Снегурке, записанным фольклористом Александром Афанасьевым. Вдохновившись ими, драматург Александр Островский в 1873 году написал пьесу «Снегурочка». В ней главная героиня предстает дочерью Деда Мороза и Весны-Красны и погибает во время летнего ритуала почитания бога Солнца Ярила, прыгая через костер. В 1882 году Николай Римский-Корсаков создает на основе этой пьесы одноименную оперу, которая имела грандиозный успех. С тех пор образ девушки с русой косой в бело-голубой шубке стал визитной карточкой Снегурочки.
При советской власти, когда началась борьба с «пережитками религии», вместе с Рождеством и Крещением отменили и все новогодние праздники. Понятно, что долго так продолжаться не могло, — стихийное празднование, традиционное и укорененное в сознании большинства населения страны, продолжалось, несмотря на запреты. В какой-то момент партия и правительство поняли, что, если нельзя подавить, надо возглавить.
В конце 1930 годов стали разрешать празднование Нового года как светской альтернативы Рождества Христова. В рамках данной тенденции предновогодние дни в 1937 году была проведена Кремлевская елка с праздничным представлением, в которой ведущей выступала Снегурочка. С этого момента подобные представления стали каноничными, формируя новую советскую традицию. Вероятно, ее создатели ориентировались, с одной стороны, на оперу «Снегурочка», с другой — на американские комиксы и массовую культуру.
Санта-Клаус, точнее, персонаж, напоминающий его, впервые появился в рекламе Coca-Cola в 1922 году, когда в знаменитом американском журнале The Saturday Evening Post разместили рекламную полосу со слоганом «Жажда не знает времен года». На ней девушка в красном костюме Санты и шарфом, напоминающем бороду, взмывает в небо на лыжах.
Современный образ Санта-Клауса, знакомый всему миру, придумал художник Хэддон Сандблом для Coca-Cola и появился накануне Рождества 1931 года в том же журнале. Именно тогда художник изменил традиционную синюю шубу Санта-Клауса на красную, чтобы она ассоциировалась с цветами рекламы Coca-Cola. Понятно, что эти масс-культурные и светские традиции не имели никакого отношения ни к мифологии, ни к верованиям народов Европы, но прижились в современном мире, и кажется, что они такими были всегда.
Самая страшная ночь в году — 12-я ночь после Рождества
Но вернемся к страшному времени года. Когда за стенами дома наступала тьма, трещал мороз, людям казалось, что мрак и холод будут навечно, а через истончившуюся грань между мирами в наш проникает нечистая сила. Здесь важно отметить, что у многих народов Ближнего Востока именно 25 декабря был днем, когда рождается вечный Бог — умирающий и воскресающий. Это круг древнейших земледельческих культов, известных еще в Древнем Египте и Шумере.
Скорее всего, древнейшие верования заключались в том, что бог плодородия, жизни и смерти (как Осирис, Таммуз, Дионис или Митра) умирал 25 декабря, а через 12 дней воскресал. В христианстве этот цикл оказался смещен. Здесь важно вспомнить, что у греков бог Пан был спутником именно Диониса.
Все это складывается в цельную картину, если вспомним, что все эти боги не трагические персонажи, а боги пиров и веселья. Хотя их торжество приходится на довольно мрачное время года. Это вполне понятно, ведь люди не привыкли просто сидеть и бояться. Они смело бросают вызов демонам снаружи и своей душе, изгоняют страх с помощью огня и веселья. Считалось, что именно в это страшное время надо держаться вместе и разгонять демонов ночи огнями, кострами или веселыми песнями и хороводами.
Апофеоз этих празднований — самая страшная ночь в году — 12-я ночь после Рождества, которая приходится на 6 января. В Европе считалось, что именно в эту ночь вся нечисть вылезает из темных уголков. Демоны ночи, чувствуя неминуемое наступление времени, когда солнце становится все выше над горизонтом и все дольше освещает землю, знаменуя наступление весны, хотят воспользоваться последним шансом в этом году навредить людям. В эту ночь, считается, могут происходить всякие чудеса: черти крадут Луну, обманывают людей, творят гадости и коварные розыгрыши.
По древнегерманской традиции, которая лучше сохранилась в Англии и Скандинавии, Святки носили название Йоль — 13 ночей, нареченные Ночами духов. Слово «йоль» происходит от скандинавского «колесо», «крутиться», а возможно, в нем отражен солярный солнечный символ, ведь по не писаному закону самая затяжная ночь в году обязана закончиться победой обновленного Солнца и наступлением Нового года.
Считалось, что в эти ночи божества всех миров собираются в Мидгарде — некоей серединной приграничной крепости между мирами. Эльфы и тролли запросто беседуют с людьми, боги и богини спускаются на землю, почившие являются близким. 13 ночей открыты врата, в этот период вращается веретено Судьбы. Окончание празднований Йоля приходится на 12 ночь, с 31 декабря на 1 января по древнегерманскому, или на 6–7 января по-христианскому летоисчислению. В эти дни особое значение придается знамениям, случившимся в чародейственную ночь, поскольку самые потаенные желания, загаданные в это время, имеют свойство сбываться.
Наступивший после 12 ночи день нарекли «Днем судьбы». До захода солнца рекомендовалось особенно тщательно отслеживать как свою речь, так и совершаемые поступки, действия, ибо считалось, что именно они определяли дальнейшие события начавшегося Нового года.
Пожалуй, самый известный атрибут 12 ночи — йольское древо, некая аналогия с Мировым древом, которое мы сейчас знаем как новогоднюю ель. В древности йольское древо считалось древом желаний. Срубленную ель или сосну приносили в дом, или же просто пересаживали во двор, украшая яркими игрушками.
Праздничный наряд йольского древа сохраняется и в наши дни. Стеклянные шары символизируют желания людей, а фигурки ангелов заменили фей, которым, согласно старинным преданиям, нравилось отдыхать на веточках. Одновременно данное древо с его острыми колючками, по поверьям людей, должно было отпугивать всякую нечисть.
Полет кузнеца Вакулы на черте
Как выбирали «короля» и «королеву» ночи
В эту ночь были возможны всякие чудеса и превращения, смена социальных ролей и буйного веселья. Яркая иллюстрация всех этих — повесть Николая Гоголя «Ночь перед Рождеством» (1830 год). Это, конечно, не этнографическое описание верований украинцев, а сказочная повесть в стиле авантюрных европейских романов типа Кристофера Марло «Трагическая история доктора Фауста» (1587 год) или Алена-Рене Лесажа «Хромой бес» (1707 год), приправленная эпизодами из житий святых (например, известный полет Вакулы на черте напоминает святителя Иоанна Новгородского, заставившего черта донести его в Иерусалим к Храму Гроба Господня).
Главная особенность этой ночи в том, что это единственное время в году, когда все переодеваются, скрывают лица и позволяют себе веселые розыгрыши, меняя свои социальные роли. Поэтому именно для этой ночи были установлены особые правила и нормы поведения (а практически их отсутствие). Во многих странах Европы в эту ночь вся община собиралась в большом доме или кабаке, устраивался огромный пир. Отказаться было практически невозможно, поскольку считалось, что иначе человек не просто противопоставляет себя общине, но и может быть одержим дьяволом.
Главным блюдом торжества был пирог, внутри которого запекался боб и горошина или монеты. Как поется в веселой песенке Ирины Югансон в мюзикле «Двенадцатая ночь»: «Над пирогом рука кружит — любой кусок хорош, но лишь в одном из них лежит заветный медный грош».
Мужчина, который находил боб (или монету) в своем куске пирога, становится королем на ночь, а женщина, в чьем куске он был, становилась его королевой. «Король» выбирал свою «свиту» — министров, шутов и прочих придворных, которые должны были играть свои роли. И тут уж кому как повезет, социальный статус роли не играл. «Королем на ночь» мог стать любой бедняк, который под всеобщий смех назначал, скажем, местного богача или старосту шутом. Это была ночь, когда могли реализоваться слова Христа из Евангелия от Матфея: «Многие же будут первые последними и последние первыми». Правда, только на одну ночь.
У тюрко-монгольских народов подобных праздников и обрядов нет
Яркая иллюстрация подобного веселого праздника — картины голландского художника Якоба Йорданса «Бобовый король», которые он написал 1638 и 1640–1645 годах. Одна изображает придворный пир, а другая, более выразительная, хранящаяся в Эрмитаже, — пирушку в сельском кабаке, где все весело и живо. Говорят, в этот день яблоневые деревья поливали сидром, чтобы они давали новый урожай.
Конечно, в средневековых странах Европы праздник сопровождался пением рождественских гимнов, рисованием мелом на двери, освящением дома, весельем и посещением церковных служб, но его древняя сущность с переодеваниями и розыгрышами сохранилась в первозданном виде.
В Испании «Двенадцатая ночь» называется «Кабальгата де Рейес» («Парад королей»), и избранные «короли» со свитой ходили по городам и раздавали сладости встречным. Во Франции La Galette des Rois («Королевский пирог») едят в течение всего месяца. Торты различаются в зависимости от региона: на севере Франции они называются галетта и начиняются франжипаном (ореховая масса), фруктами или шоколадом, на юге это скорее бриошь с цукатами.
Было бы неправильно не вспомнить и знаменитую комедию Уильяма Шекспира «Двенадцатая ночь, или Что угодно», поставленную в 1602 году в качестве развлечения для рождественского сезона. Хотя комедия не иллюстрирует сам праздник, в нем присутствуют многие его атрибуты: переодевание, комедия положений, любовь и чудесное обретение счастья. Неудивительно, что это одна из самых знаменитых комедий и экранизировалась она более полусотни раз, только в Советском Союзе — 3 раза.
Интересно, что у тюрко-монгольских народов в календарном цикле нет ничего подобного этим праздникам и обрядам, характерным для индоевропейских народов. Проживали они примерно в одной степной зоне, но система верований и праздников календарного цикла заметно отличалась.
В современном обществе постмодерна все эти обычаи, верования и даже суеверия становятся всеобщими. Мы можем не верить в йольское древо, но ставим дома елку как часть праздничной традиции, не верим в нечисть и злых духов, но празднуем наступление Нового года. Все это стало частью мировой праздничной культуры, хотим мы этого или нет. Тем не менее важно помнить, какие глубокие смыслы стоят за нашими вполне обычными праздничными хлопотами.