На днях в казанской галерее «БИЗОN» босоногая участница выставки «М7 и новые кочевники» Нелли Акчурина на длинном белом полотне рисовала корни, похожие на черные дороги, которые, когда бумага закончилась, начали заползать на ноги второй участницы перформанса — певицы Зилии Бахтиевой. Сплелись голоса и длинные косы участниц. О том, зачем знать историю своей семьи до XIV века, что значит быть башкирской татаркой и почему образ мужчины на коне понятен любому жителю земли, — в интервью художницы.
«Меня довольно давно интересует тема корней»
— Нелли, в казанской галерее современного искусства «БИЗОN» недавно открылась групповая выставка «М7 и новые кочевники», где представлены в том числе ваши необычные работы в технике коллажа и батика, и вы показали свой перформанс «Все через корни». Расскажите, пожалуйста, о сути проекта.
— Меня довольно давно интересует тема корней. Первая одноименная работа у меня родилась еще в 2011 году. Тогда это был огромный текстильный арт-объект, сотканный на станке с применением ручной техники. Эту работу я готовила на конкурс, хотя интересоваться темой корней начала намного раньше. Я даже занималась генеалогическим древом своей семьи. Мне кажется, очень важно знать свои корни. Эту любовь мне еще мама привила. Она тоже занимается историей нашей семьи. Плюс, конечно, в творчестве я не раз возвращалась к теме этнографии и национальной идентичности.
— А как родилась идея именно этого перформанса?
— Это было в июле. Я сидела со своей подругой, певицей Зилией Бахтиевой, и просто предложила сделать ей совместный перформанс. А идея родилась моментально. Мы никого не звали, никак не афишировали. Просто собрались у меня дома и сделали такой камерный проект, который транслировался в прямом эфире. Я наносила на бумагу черные линии, напоминающие то ли корни, то ли дороги, а Зиля пела. Тогда, правда, он не назывался «Все через корни». Я назвала его «Дороги». Но потом дня три ходила и обдумывала название, а оно никак не ложилось. Тогда и пришла мысль поменять на «Все через корни».
— Хотя прежнее название тоже вполне созвучно выставке «М7 и новые кочевники».
— Да, я тоже об этом подумала. Тем более это схожие символы: корни, дороги. Их можно по-разному трактовать, исходя из мировоззрения отдельного человека.
Нелли Рустемовна Акчурина
Родилась 16 августа 1987 года в Уфе.
Окончила Уфимское училище искусств по специальности «дизайн» (2002–2006) и кафедру художественного текстиля Санкт-Петербургской государственной художественно-промышленной академии им. Штиглица (2014).
Стипендиат министерства культуры РФ, член ОМХИ при объединении профессиональных художников на территории Республики Башкортостан, член международной ассоциации изобразительных искусств ЮНЕСКО, а также член союза художников России.
Живет и работает в Уфе.
Постоянная участница, а также лауреат и призер многочисленных республиканских, региональных, всероссийских и международных выставок, проектов и фестивалей в таких городах, как Санкт-Петербург, Уфа, Москва, Петрозаводск.
Произведения Акчуриной находятся в собраниях Башкирского государственного художественного музея им. Нестерова (Уфа), Чувашском государственном художественном музее (Чебоксары), Елабужском государственном историко–архитектурном и художественном музее-заповеднике (Елабуга), Музее фресок Дионисия (село Ферапонтово Вологодской области), а также в частных коллекциях России и за рубежом (Тайланд, Германия, Израиль, Франция, США).
— Как вы считаете, важно ли человеку знать свои корни, предков, национальности?
— После перформанса мы как раз обсуждали все вместе эту тему. Зиля сказала, что знает родословную своей семьи до 11-го колена. Мы тогда очень удивились. Хотя, например, многие башкиры очень хорошо знают свои корни и даже наизусть помнят имена предков. Мне кажется безусловно важным знать, откуда ты происходишь, кем были твои дальние родственники. Это ведь очень интересно. Все же проецируется на современную жизнь. Я верю в то, что прошлое предков, их род занятий влияют на наше настоящее. Ничто не приходит просто так.
Но в то же время я против разделения людей по национальному признаку. В конечном счете мы все едины и происходим из одного рода и племени. Просто со временем оно сильно размножилось, расселилось по миру, заговорило на разных языках.
— А насколько глубоко вам удалось копнуть в корни собственной семьи?
— Нам достаточно хорошо удалось отследить ветку Ачкуриных-Максютовых. Максютовых — до XVII века, а Акчуриных — до где-то XIV века. Мы знаем, что они пришли из Пензенской области. Это бывшая Тамбовская губерния. Они переселились в XVIII веке в Башкирию, в Чекмагушевский район, а потом — в Уфу. Кто знает, вероятно, кто-то и в Татарии осел.
— Такими знаниями мало кто похвастаться может. Были ли среди них те, кто в какой-то степени занимался искусством?
— Художников точно нет. Но я знаю, что один мой дедушка занимался татарской кожаной мозаикой, делал сапоги. А так декоративно-прикладным искусством раньше занимались все женщины. Так что, с одной стороны, я первая в роду художница, а с другой — наследница богатого опыта множества поколений.
«В августе я познакомилась с Ленаром Ахметовым, который курирует данный проект, на этнофутуристическом симпозиуме. Мне очень понравилось то, как он работает с материалом. Он потрясающе преобразует старинные предметы в нечто новое»
«Одна женщина подошла ко мне сразу после перформанса и призналась, что расплакалась»
— А как вы находите саму выставку в галерее?
— В августе я познакомилась с Ленаром Ахметовым, который курирует данный проект, на этнофутуристическом симпозиуме. Мне очень понравилось то, как он работает с материалом. Он потрясающе преобразует старинные предметы в нечто новое. Дает им вторую жизнь. На выставке он представил свой огромный арт-объект «Тангыра», который стал частью нашего перформанса, как некое древо земли, соединяющее прошлое и настоящее.
Но это только одна заслуга Ленара. Вторая — кураторская, безусловно. Может, зрителю все кажется простым — позвал художников, взял работы, развесил. Но все гораздо сложнее. Перед куратором стоит задача рассказать историю десятком разных художественных языков так, чтобы она звучала одним голосом. И, мне кажется, Ленар прекрасно с этим справился. Ему надо было показать срез современного искусства нескольких республик. И мне приятно, что в числе художников из Башкортостана представлена я как молодой автор.
— Кому принадлежала идея представить на выставке именно перформанс «Все через корни»?
— Если честно, сейчас уже трудно вспомнить. Думаю, сначала Ленар рассказал руководству галереи о том, что я занимаюсь перформансами. А потом уже галерея предложила мне на выбор разные варианты. Обычно я показываю перформансы только один раз. Но здесь мы решили взять прообраз «Все через корни» и немного его видоизменить.
«На выставке Ленар представил свой огромный арт-объект «Тангыра», который стал частью нашего перформанса как некое древо земли, соединяющее прошлое и настоящее»
— А что было по-другому?
— Во-первых, помещение. Залы «Бизона» кажутся огромными в сравнении с моей мастерской. Во-вторых, мы работали не вдвоем с Зилией, а втроем с музыкантом Djonatan Lindaive (Айдар Закиров). В-третьих, у меня было гигантское полотно, на котором я иначе рисовала. Если раньше это были хаотичные линии, то во время перформанса в галерее я рисовала именно корневую систему. По ходу действия я прихожу к самоидентификации… и начинаю петь. Сначала это делает только Зилия, а я просто рисую. Но в конце я тоже пою и таким образом наполняюсь силой своих предков.
— В первый раз вы показывали перформанс для виртуальных зрителей, а в галерее были настоящие. Как они реагировали?
— Одна женщина подошла ко мне сразу после перформанса и призналась, что расплакалась. Она рассказала, что почувствовала себя снова в детстве, в доме у бабушки. И это был не единственный случай. Многие почему-то плакали. Зилия пела на башкирском и на татарском, и те, кто знал язык (необязательно оба — если татарский знаешь, башкирский тоже поймешь), в полной мере прочувствовал силу нашей задумки.
Там есть очень сильные слова. Зилия иногда их просто речитативом произносила: «Девочка, девушка, женщина, ты рождена для счастья», «Будь сильной, старайся». Мне самой плакать хотелось. Линии, которые я рисовала, — это и корни, и дорога, и просто жизненный путь каждого из нас. Иногда ты стоишь на одном месте, оглядываешься назад, но спустя время все равно идешь вперед. И в этом тебе помогает сила множества поколений, частью которых ты являешься. Мне хотелось еще раз поговорить о важности почитания родителей, бабушек и дедушек. Мы часто забываем об этом в повседневной рутине, но это очень важно.
«Когда я училась в Петербурге, то чувствовала нехватку этой национальной общности»
— Вам не кажется, что сейчас следование традициям стало каким-то архаизмом для многих?
— Не могу говорить за всех, но для меня это важно. Если честно, я сама до конца не понимаю, кто я по национальности. С одной стороны, рождена татаркой. Но с другой — выросла в Башкортостане, закончила школу там, впитала эту культуру и вдохновляюсь ей. В свое время, когда училась в «Мухе» (Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия им. Штиглица с 1953 по 1994 год именовалась Ленинградским высшим художественно-промышленным училищем им. Мухиной, поэтому ее часто называют Мухинским училищем или просто «Мухой» — прим. ред.), то часто делала работы на основе башкирской этнографии. Даже диплом делала на основе башкирской культуры. А корни-то татарские… Поэтому я не могу до сих пор понять, кто я.
— Но для вас важно установить для себя, к какой именно национальности вы относитесь?
— Важно. Пока считаю себя башкирской татаркой. Пусть это будет такая другая смежная национальность.
— Не кажется ли вам, что глобализация уничтожает понятия традиций, скреп, национальной и семейной преемственности?
— Живя в Уфе, я не чувствую этого. Меня окружают люди, которые чтут традиции, поддерживают ремесла своих предков. Кто-то ткет, кто-то выживает, шьет. Многие занимаются этно. Хотя когда я училась в Петербурге, то чувствовала нехватку этой национальной общности. Мне казалось, что я растворяюсь в общей массе обезличивания. Может быть, поэтому я и увлеклась этнографией. Всегда буду благодарна заведующей своей кафедры, которая первой подметила эту тягу. Она сказала, что в моей культуре находится главная творческая сила и неисчерпаемый источник вдохновения.
«Мне хотелось получить хорошее художественное образование»
— А почему вы тогда уехали в Санкт-Петербург, а не остались учиться в Уфе?
— Мне хотелось получить хорошее художественное образование. На тот момент мне казалось, что на родине не смогу этого сделать. Но сейчас думаю, что могла и не уезжать. Образование — это такой тонкий момент. Может, оно и не нужно в классической форме. Его вполне заменит самообразование. Конечно, я не жалею, что отучилась «Мухе» и 8 лет прожила в Питере. Это был колоссальный опыт. Сейчас, наверное, у меня немного изменилось мировоззрение и теперь кажется, что классическая система образования не так важна.
— Можно заниматься современным искусством, когда ты не знаешь теоретической или практической базы, которую дают художественные вузы?
— Да, абсолютно точно. Гораздо сложнее, когда ты все знаешь. Потом придется заново возвращаться к состоянию белого листа, чтобы снова ничего не знать и быть готовым учиться.
— Вам легче заниматься искусством в Башкортостане?
— Каждый раз, возвращаясь из поездок по разным городам и странам, я убеждаюсь, что мне хорошо именно в Уфе. Она питает меня. Здесь дом, родина, корни. Но так бывает совсем не у всех. Многие не чувствуют этой связи, и им абсолютно все равно, где жить. Я попробовала так: жила в Петербурге 8 лет, в Вологодской области два года. Но там я совершенно не чувствовала себя своей.
— Насколько продуктивно вообще развивается современное искусство в Башкортостане?
— Мне кажется, очень интересно. А еще в там строится музей современного искусства. Возможно что уже к 2024 году его построят. А в свое время, где-то в 90-е, произошел расцвет современного искусства Башкортостана, тогда появилось творческое объединение «Чингисхан». На выставке как раз участвуют Расих Ахметвалиев и Василь Ханнанов, Ринат Харисов. Но и сейчас, мне кажется, у нас довольно активно работают художники в жанре современного искусства. И этому способствует две галереи: «Мирас» и X-Max. Я сотрудничаю с «Мирас», где часто участвую в выставках, а также делаю перформансы.
«Если говорят что-то негативное, это все равно хорошо»
— Есть мнение, что национальное искусство очень замкнуто и централизованно, дескать, условный европеец не поймет то, что пытается донести художник из той же Уфы или Казани. Вы согласны с этим?
— Смотря как это преподнести. Например, у Расиха Ахметвалиева часто встречается образ кочевника, некоего мужчины на коне. Конечно, этот герой восходит к корням художника, но он понятен любому жителю земли. Возможно, национальная фигуративная живопись сейчас будет не так актуальной в Европе.
— Кто из мировых художников повлиял на ваше видение?
— На самом деле, в разные годы у меня были разные кумиры. Когда я училась в училище, мне нравились Константин Коровин, Николай Рерих, Марк Шагал, Михаил Врубель, Архип Куинджи, В «Мухе» мне импонировали Казимир Малевич, Нико Пиросмани, Василий Кандинский, Михаил Ларионов, Гончарова, Анри Матисс, Хундертвассер. А сейчас мне нравятся Марина Абрамович, Ольга Субботина и Павлюкевич, Татьяна Ахметгалиева, Алиса Горшенина, Устина Яковлева.
— Как вы реагируете, когда современное искусство не понимают и остро на него реагируют, называют ерундой?
— Раньше остро реагировала. Сейчас стараюсь более спокойно относиться. Но, если говорят что-то негативное, это все равно хорошо. Ты ведь вызвал эмоции у зрителя. Он не остался равнодушным, не прошел мимо. Значит, художник сделал что-то интересное. А если общей массе нравится, значит, ты сделал что-то популярненькое. Популярненькое не есть искусство. Мне самой сначала что-то может не нравиться, а потом, наоборот, начинает импонировать. Часто зависит от настроения, определенного опыта жизни, насмотренности. Такое происходит и с музыкой, с кино.
«Популярненькое не есть искусство»
— А что для вас современное искусство?
— Это когда ты честно делаешь что-то по-настоящему для тебя необходимое.
— При этом важно, чтобы тебя поняли, или художнику достаточно искреннего порыва, чтобы сотворить предмет искусства?
— Интересный вопрос. Конечно, здесь не может быть однозначного ответа. Важен баланс. Конечно, мы творим для людей. Без зрителя не будет искусства. Но и художник не обязан работать на публику. Он должен говорить о том, что его сильно и искренне волнует.